И откуда вдруг беруться силы...

05 мая 2015 г.

Елена Петровна КАНИНА родилась и жила в Тульской области в небольшом городе Ефремове. Там же в 1940-м закончила 7 классов и уехала в Москву учиться на ткачиху. Но учеба продолжалась недолго - в 1941 началась война, и 16-летняя комсомолка Лена Канина добровольцем ушла на фронт.

ДОБРОВОЛЬЦЕМ НА ФРОНТ

- Нас обучили на трехмесячных курсах радистов: приняли присягу, выдали обмундирование. Мне достались ботинки 42-го размера.

Жесткий воротник гимнастерки натирал кожу на шее, а юбка-«карандаш», доходящая до колена, быстро промокала и прилипала к ногам, мешая ходить. Под юбку женщины надевали нитяные грубые чулки. Они были коричневого цвета и крепились специальными завязками к поясу.

Теплые брюки и рейтузы были редкостью, поэтому приходилось надевать мужские фланелевые штаны. В армии брюки выдавались только женщинам-снайперам или воевавшим в авиации, поскольку считалось, что очень неудобно запрыгивать в кабину самолета, придерживая юбку. Остальным приходилось соблюдать устав. Вместе с тем женщины, ходившие в брюках, должны были учиться искусству носить портянки, ведь носки дамам не выдавались.

- А потом после окончания курсов радистов забрали в 278-ю дивизию, в 870-й стрелковый полк. Как раз тогда бои были. Прыгнула в эти траншеи, глянула - там пули летят, снаряды летят, разрываются, дым, кричу: «Ой, мама, мама!». Комбат услышал: «Вот тут детей еще не хватало!». Мне же всего 16 было. Ну а потом обстрелялась.

В жестяной коробке из-под конфет Елена Петровна бережно хранит все, что связано с годами войны: вырезки из газет, письма брата с фронта, тут же его похоронка. Брат Елены Петровны не дожил до Победы всего неделю.

ВОЕННЫЕ ДОРОГИ

- На Курской дуге была радистом. Где я еще была? В концлагере в Польше, узников освобождали. Одни скелеты, их выносили на руках солдаты. Я подбежала, хотела булку ему, но мне врачи с санитаркой сказали, нельзя давать, потому что они слабые. С бандеровцами воевала в Западной Украине возле Львова. Население выносило хлеб с солью нашим воинам, а ночью из подвала вылетали бандеровцы вооруженные. Там страшно было. Поймали двух наших часовых, издевались; и глаза выкололи, и звезды вырезали.

- Дошла до Берлина в своих стоптанных кирзачах. А в Германию когда вступили - Господи, какие они богатые! И вот солдат сидит в кресле, шинель вся прожженная, закуривает, победитель. Смех. Немцы говорили, что русские издеваются над ними, они бросали все, минировали и уходили. А наш солдат откроет часы - раз! - и в воздух. Вот мы шли, я зашла в одну квартиру, открыла шкаф, там висят шубы, там платья такие! Вот я гимнастерку сниму, натяну, одно, другое платье, под мышку тоже какой-нибудь трофей - и бегу. А командир роты: «Что это за солдат!? А ну-ка!». За угол зайдешь, платья все снимешь, ремнем затянешь, платья под мышку - и пошел дальше. Мы уже тогда веселые были. А наша дивизия возле здания рейхстага под знаменем была. Мы ездили в Берлин, смотрела я рейхстаг, и там внизу расписалась - «Елена».

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

А когда 20 лет мне было, демобилизовалась, из Праги приехала в 45-м году домой, в Ефремов. Как глянула... Я не узнала никого. Мать опухшая, дети оборванные, все голодные. Я думаю: «Что ж я буду с вами делать?». Мне еще начальник штаба говорил «Лена, куда ты едешь? Там карточная система!». А я не верила. И увидела. А потом пошла в военкомат и говорю: «Направьте меня в Германию». Он посмотрел на меня и говорит: «Так вы только из Германии? Нет, только через год». И вот через год я пошла в военкомат. И они говорят: «Нет разнарядки в Германию, есть в Румынию». Ну, в Румынию. Я в Румынию попала. Это 50-е годы. Потом направили на Дальний Восток, в Хабаровск. Красивый город. Там прожила я лет 7-8. Потом мама пишет: бросай все, приезжай домой, в Тулу. Вот я так... А годы-то шли...

Тяжело вернуться в мирную жизнь после войны. Знаете, какой голод был! Карточная система. А я работала секретарем, 60 рублей получала. Как я могла прокормить мать и 4 детей? Трудно очень. Но мы ходили километров за 5, гнилую картошку собирали в мешки, приходили домой, в корыте промывали и лепешки пекли. Вот так и жили.

НУ ВОТ, ОСТАЛАСЬ Я ЖИВА...

Какие радости в жизни? Одни несчастья. Какие радости могут быть? После войны я в Румынии работала хорошо, в Хабаровске жила неплохо. Когда из Хабаровска приехала в Тулу, дочку похоронила, 24 года. Она поехала в Москву за продуктами и не вернулась, попала под машину. Горе какое. Маму похоронила. Брата похоронила. Одни гробы после войны.

Кто говорит, что война - легко? Очень тяжело, страшно.

Ну вот, осталась жива я.

Обидно, сейчас всякую ерунду говорят. Мы воевали, все мы были героями в окопах. И украинец, и белорус, и узбек. Все мы были одинаковые. Все мы защищали Родину, советский народ. А сейчас страшно выйти на улицу, не то что сказать, что я воевала. Свастики рисуют, памятники разрушают. Обидно, очень обидно.

УРОК СТАРШЕГО

Не живи до 90 лет, доченька. Не надо. Лучше до 80, а там после все болеть начинает, и уже все совсем плохо...

PS. ДВУЖИЛЬНЫЕ

Распрощалась с Еленой Петровной. Пока шла, размышляла: человек прожил такую долгую жизнь... Но те четыре года, которые были в самом начале её пути, до сих пор перекрывают все остальные.

И откуда
Вдруг берутся силы
В час, когда
В душе черным-черно?..
Если б я
Была не дочь России,
Опустила руки бы давно.
Опустила руки
В сорок первом.
Помнишь?
Заградительные рвы,
Словно обнажившиеся нервы,
Зазмеились около Москвы.
Похоронки,
Раны,
Пепелища...
Память,
Душу мне
Войной не рви!
Только времени
Не знаю чище
И острее
К Родине любви.
Лишь любовь
Давала людям силы
Посреди ревущего огня.
Если б я
Не верила в Россию,
То она
Не верила б в меня.
(Юлия ДРУНИНА)

Маша БАБАЕВА, Надежда КРАСНОПЕРОВА

Спектр-Гатчина, № 16 от 29 апреля 2015 г.

Читайте также