"На непоколебимую навеки верность"

24 ноября 2014 г.

клялись в России 6 (17) ноября 1796 года вступившему на престол императору Павлу I, но это не спасло его от насильственной смерти в ночь с 11 на 12 марта 1801 года.

Камерфурьерский журнал, фиксирующий события царской жизни, сообщает, что 5 ноября 1796 Екатерина II встала рано и работала в кабинете, затем вышла в гардероб и долго не выходила. Обеспокоенные слуги вошли и увидели императрицу, лежащую на полу без сознания. У нее случился апоплексический удар (инсульт). Срочно прибывшие доктора ничего не смогли сделать. Слуги положили грузное тело императрицы на сафьяновый матрац, брошенный на пол. Через несколько часов – уже 6 ноября – Екатерина скончалась, не приходя в сознание.

Завещание покойной не было найдено. О его существовании и исчезновении остались только версии.

Об ударе с матушкой Павел узнал, находясь после обеда на мельнице в Пудости у Штакеншнейдера. Известие привез один из доскакавших из Петербурга курьеров – Николай Зубов, брат Платона, последнего фаворита Екатерины, зять Суворова. И новый император спешно отправился в столицу.

Из записок известного деятеля павловского времени Ф.В. Ростопчина: «Проехав Чесменский дворец, вел. князь вышел из кареты. Я обратил внимание его на красоту ночи: она была самая тихая и светлая, и холоду было не более 3-х градусов. Луна из облаков временно то показывалась, то скрывалась... Государь устремил взгляд на месяц, и при полном сиянии мог я приметить, что глаза его наполнились слезами, и слезы текли по лицу. Преисполнен был важностью сего дня, предан сердцем и душою тому, что восходит на трон российский, любя отечество и представив себе сильно все последствия, всю важность первого шага, всякого влияния над чувствами преисполненного здоровой пылкостью и необычайным воображением самовластного государя, отвыкшего владеть собою. Я не мог воздержаться от повелительного движения и, забыв расстояние между им и мною, хватая его за руку, сказал: «Ах, государь! Какая для вас минута!». В ответ: «Подожди, мой друг, подожди. Я прожил 42 года. Бог поддержал меня, может быть даст он мне силы и разум подъять то, к чему я им назначен. Будем всего надеяться от Его Благости...».

В первые часы после смерти матери Павел предпринял меры по приданию законности своему восшествию. Специальным манифестом он объявил о кончине Екатерины II и своем вступлении на престол, приказав «верным Нашим подданным учинить Нам в Верности присягу».

Манифест сразу же был зачитан в придворной церкви Зимнего дворца, потом началась присяга. Первой присягала супруга Павла императрица Мария Федоровна, Сальватор Тончи. Портрет Павла I за нею – старший сын цесаревич Александр Павлович с супругою, потом второй сын Константин Павлович с супругою, духовенство во главе с митрополитом Гавриилом и последними – «другие знатные особы». Экземпляры манифеста были разосланы во все учреждения.

Принесение присяги, как военными, так и гражданскими лицами, проводилось по всей стране. Детали церемониала были определены Манифестом от 22 ноября 1796 г.

С одним из таких присяжных листов, подписанных служащими Гатчинского Дворцового правления, мне удалось познакомиться в делах, которые хранятся в фондах Российского государственного исторического архива в Петербурге.

Существовала форма всенародной присяги, но помимо общего текста в нее вносились дополнения в зависимости от занимаемой должности.

Основные клятвенные обещания были следующие: «Я, нижеименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, пред святым его Евангелием, в том, что хощу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому Государю Императору Павлу Петровичу, Самодержцу Всероссийскому, и законному Его Императорского Величества Всероссийского престола Наследнику Александру верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови, и все к высокому его Императорского Величества Самодержавству, силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять...» (текст приводится в старой орфографии).

В клятве подчеркивалось «истинное и природное» право Павла и его наследника Александра на российский престол. И далее говорилось о возможных нарушениях: «О ущербе же Его Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать тщатися...».

Также приносящий присягу должен был хранить «всякую вверенную тайность», починяться начальству и «от предуставленных надо мною начальников определяемым инструкциям и регламентам и указам, надлежащим образом по совести своей исправлять».

Клятва была направлена и против коррупции: «для своей корысти, свойства, дружбы и вражды противно должности своей и присяги не поступать».

За нарушение же клятвы присягающий будет держать ответ «перед Богом и Судом Его страшным». Заканчивалось клятвенное обещание словами:

«Заключение же сей моей клятвы целую Слова (т. е. Евангелие) и Крест Спасителя моего. Аминь».

И вот, несмотря на клятвы перед Всевышним, в ночь с 11 на 12 марта 1801 года в Михайловском замке группа офицеров пошла на тягчайший грех, чем бы он ни был оправдан – убийство венценосца, помазанника божьего.

Царствование Павла было коротким и закончилось оно через 4 года и 4 месяца.

Но, как известно, не только Павлу присягали, но и он сам в 1798 году приносил клятву, став Великим магистром Мальтийского или Св. Иоанна Иерусалимского рыцарского ордена. Павел придавал большое значение ритуалам, церемониям, когда каждое движение, жест, слово были знаковыми.

Это запечатлено на парадном портрете «Павел I в мальтийских одеяниях» итальянского художника Сальваторе Тончи, который сегодня можно увидеть в экспозиции Приоратского дворца. Павел в полном императорском одеянии и мальтийской короне держит руку над символом рыцарей – кинжалом Верности (кинжал или нож считался главным ритуальным инструментом жертвоприношения). Одной из восьми рыцарских добродетелей по числу концов мальтийского креста была «верность».

Павел, несмотря на сложность, противоречивость характера, отличался благородством, бескорыстием, нравственностью и набожностью. Он до конца жизни был верен христианским заповедям. И не случайно А.С. Пушкин назвал Павла I «романтическим нашим императором», «врагом коварства и невежд», собирался написать историю его царствования. Л.Н. Толстой тоже считал, что «характер, особенно политический, Павла I был благородный, рыцарский характер». В письме к историку Бартеневу в 1867 году он писал: «Я нашел своего исторического героя. И ежели бы Бог дал жизни, досуга и сил, я бы попробовал написать его историю».

Валентина ФЁДОРОВА

Гатчинская правда, № 131 (20575) от 20 ноября

Читайте также