Моё "атомное" десятилетие

06 сентября 2012 г.

(Начало в № 88, 91, 94)

VII

Если считать, что наше восприятие жизни это и есть жизнь на самом деле, то к середине 60-х гг. жизнь можно было считать «золотым временем». Нам действительно чудилось, что жизнь устроена так, чтобы приносить радость, было чувство, что это своего рода норма. Хорошо передают наше мироощущение строки Чехова из повести «Три года»: «Я вовсе не хочу, чтобы из меня вышло что-нибудь особенное, чтобы я создал великое, а мне просто хочется жить, мечтать, надеяться, всюду поспевать... Жизнь… коротка, и надо прожить ее получше». Правда, нам вовсе не казалось, что жизнь коротка, но проживали мы ее действительно разнообразно и хорошо: были здоровы, работали творчески, много читали, занимались спортом, путешествовали.

Ощущение полноты и благорасположенности жизни во многом определялось местом, где мы жили. Гатчина – малый исторический город России – отличалась редким своеобразием, удобством для жизни и, если можно так выразиться, высокой степенью соразмерности человеку. Центр города, в основном, двухэтажный, очень компактный. Микрорайонов Аэродром, Въезд, Хохлово поле еще не существовало. Практически в любое место города можно было дойти пешком. Куда ни пойдешь, всюду приметы старины: то верстовой столб 18-го века, то мезонин, то красивые наличники, башенка с флюгером, причудливая решетка балкона. А Кирха, Сиротский институт, собор святого Павла, не говоря уже о Гатчинском Дворце!? Всю эту красоту хотелось рассматривать и удивляться.

Частью города был прекрасный старинный парк. Через него мы ходили на электричку и обратно, гуляли в любое время дня и ночи. Летом по озерам парка катались на лодках. На протоках юго-западной части парка мы загорали и купались. Парк был частью нашей жизни. И очень странно сейчас видеть парк огороженным забором с перспективой платного входа.

В Гатчине было раздолье для любителей спортивного отдыха. На стадионе «Спартак» зимой заливался каток для массового катания. Каток устраивался и на запруде речки Колпанка между Птичником и Фермой в парке. В здании Фермы был прокат коньков и раздевалки. Много мест для катания на коньках было просто во дворах, на спортплощадках. И мы всем этим активно пользовались.

Прямо к черте города с запада подступал настоящий лес – Орлова роща. Здесь были идеальные условия для пробежек и велосипеда летом, для лыжного отдыха зимой. Уже с марта мы со Славой Виноградовым гоняли по роще раздетыми до пояса, и к концу лыжного сезона загорали так, как будто побывали на высокогорном курорте.

В Гатчине была вся необходимая городская культурная инфраструктура: Дом культуры, клубы, библиотеки, кинотеатры. К тому же рядом, примерно в часе езды, был Ленинград. Электрички ходили три-четыре раза в час, билеты, особенно абонементные, стоили сущие копейки. Нам были доступны все культурные достижения большого города. Такого сочетания благ и преимуществ не было, пожалуй, ни у одного из пригородов Ленинграда.

В феврале 1965 г. состоялся наш лыжный агитбригадный пробег по Гатчинскому району в ходе очередной выборной кампании. Это было замечательное приключение. За 10 дней наша команда из девяти человек прошла почти 200 км, местами по снежной целине, через лес. В глухих лесных деревушках, в сельских клубах – просто избушках с небольшой сценой – мы «давали концерт», а перед ним – лекция о международном положении. Творческой стороной заправляли мы со Славой Виноградовым: я отвечал за режиссуру и слово, а Слава – за музыкальную часть. Он окончил в свое время музыкальную школу по классу фортепиано и теперь «озвучивал» нас с помощью аккордеона, который сам же и переносил в рюкзаке.

Любопытный и характерный факт. В один из дней, после многочасового перехода через лесную глушь мы подошли к сельскому клубу, занесенному снегом чуть ли не до крыши. Уже темнело. На столбе рядом с клубом – полуоторванная ветром афиша. Накануне в клубе, оказывается, состоялась лекция на тему: «Будет ли Африка свободной?». Казалось бы, кому в этой глуши есть дело до африканской свободы?! Можно было бы полагать это идеологическим казусом советского времени. Но я считал и считаю, что это знак широты души и «всемирной отзывчивости» русского человека, которому есть дело до любого неблагополучия в мире. Вспоминается финал «Дяди Вани» А.П.Чехова: доктор Астров навсегда потерял любовь, ощущает пустоту и безнадежность своей жизни, смотрит на карту Африки и произносит знаменитую реплику: «А, должно быть, в этой самой Африке теперь жарища - страшное дело!». Кстати, название лекции возникло не случайно: в 60-е гг. действительно 32 африканские страны получили независимость.

Теперь еще об одном увлечении тех лет. В научной среде уже с конца 50-х гг. популярностью пользовался альпинизм. Им занимались известные астрономы, физики. Весной 1965 г. это «поветрие» достигло и Гатчины. Мы начали тренироваться в турпоходах выходного дня, готовясь поехать летом в альплагерь. Меня особенно увлекало скалолазание: здесь нужна была не просто крепость мускулов, надо было соображать, каждый раз заново «творить» путь наверх.

Неотъемлемой частью этих походов было коллективное пение под гитару. Песни Б. Окуджавы, Ю. Визбора, Ю. Кима, А. Якушевой стали выражением нашего романтического настроя тех лет.

Весной 1965 г. в Гатчинском народном театре был выпущен удачный спектакль с моим участием – драма Ю.Петухова «К морю-океану», а в июне состоялась гастрольная поездка с этим спектаклем по Ленинградской области.

В августе 1965 г. я впервые поехал в горы, в альплагерь «Узункол» в Кабардино-Балкарии. Кавказ поразил, очаровал. Хотелось запомнить и увезти с собой каждую открывающуюся взгляду картину. Осталось множество фотографий. Были тренировки и восхождения, незабываемые и даже опасные ситуации в грозу и непогоду, ночевка на леднике. После окончания путевки через перевалы Западного Кавказа мы перебрались на отдых в Сухуми, на побережье Черного моря.

Как видим, жизнь была полна разнообразных и ярких событий, но главным была все же работа: у нас было нужное дело, которое нас увлекало и придавало нашей жизни смысл и значительность. Дело развивалось. В нашей группе появились студенты-практиканты. Выпускница Политеха Татьяна Дмитриева даже выполнила дипломный проект по нашей тематике под моим руководством.

Однако главная черта жизни – ее переменчивость, ее неожиданные повороты. И не всегда эти перемены оказываются к лучшему. Так получилось и в этом случае.

Последствия аварии, о которой рассказано ранее, были давно ликвидированы, реактор снова работал, и испытания ТЭПов продолжались. За три с половиной года (1962-1965) были испытаны 15 образцов. Исследуемые металлы и конструкции варьировались, но постепенно стало ясно, что больших плотностей тока, нужных подводникам-заказчикам, достичь не удаcтся. Этот результат вовсе не закрывал саму проблематику прямого преобразования ядерной энергии в электрическую. Просто прикладное значение явления оказалось меньшим, чем предполагалось. И, в конце концов, в ноябре 1965 г. было принято решение испытания ТЭПов в Гатчине прекратить.

Думаю, что это решение было для многих из нас поворотной точкой всего этого десятилетия. Наше восприятие жизни (во всяком случае, мое) пусть не сразу, но стало меняться. Нужно было искать и находить новую тематику исследований, перестраиваться. Прошла реорганизация нашей прежней группы. Была создана в гораздо меньшем составе (включая и меня тоже) группа по электротепловым исследованиям. Руководителем группы стал Г.А.Кирсанов. Очень спокойный и лояльный к сотрудникам. В команде реактора Гена принадлежал к «первому призыву», начинал еще в конце 50-х. Довольно долго у него не получалось реализовать себя в полной мере в качестве теплофизика. Однако неутомимое постоянство и упорное благоразумие принесли, в конце концов, свои плоды. Гена нашел себя в теплофизических исследованиях активной зоны, которые позволили значительно повысить мощность реактора, но это было уже после 1970 г.

А тогда мы решили продолжить термоэмиссионные исследования с электрическим разогревом катода в условиях нейтронного облучения. Смена тематики – всегда процесс достаточно болезненный и длительный. Нужно придумать и спроектировать новое оборудование, изготовить его, собрать, опробовать. Работа началась, но моменты разочарования, тревоги по поводу происшедших перемен, несомненно, присутствовали. Тем не менее, особенно в начале этого периода, никакого чувства безысходности или отчаяния не было: все смягчалось инерцией прежнего движения и лично значимыми событиями. Об одном из них (произошло именно в это время) я и хочу рассказать.

Мне шел 28-й год. Все чаще меня посещало чувство какой-то неудовлетворенности. Пожалуй, его можно было назвать тоской по любви. Недаром говорят, что без любви ты всегда, везде и со всеми одинок. Конечно, это не было, что называется, полное мужское одиночество. Время от времени женщины появлялись в моей жизни, но - так получалось – довольно быстро из нее исчезали. И - слава Богу, потому что это все было не то, не то, не то!..

Это предисловие к тому, чтобы рассказать, как и меня «настигло чувство». В одну из пятниц января 1966 г. я прямо с работы проехал в районную библиотеку, которая тогда находилась в Доме культуры. Как постоянному читателю мне разрешали выбирать книги самостоятельно. И вот из-за стеллажей я услышал незнакомый женский голос. Это происходит внезапно и безотчетно: голос сразу как-то по-особому затронул меня, даже, пожалуй, поразил. Я постарался тут же выбраться из-за стеллажей, но успел только мельком увидеть незнакомку. Расспрашивать библиотекарей или бежать следом мне показалось неудобным, и лишь впечатление от этого голоса осталось со мной. Но вечером, придя на репетицию в народный театр, я услышал и увидел свою незнакомку.

Она сидела за столом и вместе с партнером читала сцену из «Булычева». Это была «новенькая» в нашем актерском составе. Читала она очень хорошо, чувствовалась специальная подготовка. Высокая. Худая. Движения быстрые, ловкие. Лицо милое, русское, с легким румянцем. Глаза, улыбка, весь облик казался полным очарованья. В ней, видимо, было то, что, сам не сознавая, не отдавая себе отчета, я искал в девушках.

Если мужчина поражен в самое сердце, он робеет. В моем случае робость проявлялась в том, чтобы не выдать себя, не показать истинных чувств. У девушек иначе: чувство придает им смелость. Когда в перерыве репетиции нас познакомили, Ирина (так звали девушку) подала мне руку так, что я по одному этому движению мгновенно понял, что интерес у нас взаимный.

С этого момента начался наш путь навстречу друг другу. Это был не простой и не быстрый путь. Пришлось преодолевать препятствия и комплексы, переживать столкновения и трудности. Но мы не сходили с этого пути, и до сих пор идем рядом, рука об руку, теперь уже не одни, а в компании детей и внуков.

В августе 1966 г. я второй и последний раз оказался в альплагере Узункол. К сожалению, эта поездка была омрачена гибелью наших сотрудников Гены Попова и Раи Родионовой. Нам пришлось участвовать в спасательных работах. Большие, перевязанные веревками свертки с проступающими сквозь ткань плащ-палаток мокрыми пятнами – это все, что осталось от наших товарищей.

Но вернемся к нашим рабочим будням. Всю первую половину 1966 г. шла подготовительная работа по новой тематике. Прежнего увлечения не было: нарастал своего рода мотивационный кризис, неясны были перспективы профессионального роста. У меня не было базового физического образования. Я даже обдумывал возможность получения второго технического образования, интересовался специальностями Северо-Западного заочного политехнического института, но там ничего подходящего не оказалось. По существу, я был на перепутье, находился в неопределенном положении.

По мнению социологов, в возрасте 27-33 года каждый человек переживает кризис коррекции жизненных планов. Согласно теории саморазвивающихся систем, наложение двух кризисов делает систему неустойчивой. Этот период всегда критический, человек в нем повышенно уязвим. Бывает достаточно небольшого толчка, и развитие системы может пойти по совершенно иному направлению, которое невозможно предсказать заранее. Для меня таким импульсом стало приглашение на учебу в Ленинградский гос. институт культуры, на режиссерское отделение в декабре 1966 г.

Характерно, что я, не раздумывая, принял это приглашение. Пожалуй, именно это интуитивное решение и стало «точкой невозврата», изменившей мою судьбу.

Оформив на работе три недели в счет отпуска, в январе 1967 г. я стал вольнослушателем на заочном режиссерском курсе, руководимом известным режиссером Э.С.Старшиновым. В институте мне сопутствовала удача. Правда, произошло это далеко не сразу, не без труда и усилий, но весеннюю сессию первого курса в июне 1967 г. я завершил отличными оценками, при этом по-прежнему оставался вольнослушателем и учился за счет очередного отпуска. Проблема была в том, что теперь отношения с институтом нужно было оформить официально.

Помню, как вернулся в Гатчину в середине июня, усталый после сессии, но счастливый. Погода стояла превосходная, в разгаре были белые ночи, Была любовь, впереди было целое лето, а в ближайшие дни меня ждала командировка в Москву, куда я всегда ездил с удовольствием. Проблемы? Проблемы подождут! Вот такой был настрой.

В.ВЕЛЕДИНСКИЙ

(Окончание следует)

Гатчинская правда, № 100 (20244) от 6 сентября

Читайте также